Давидо

Жарко. Я сижу под клетчатым навесом кафе Давидо, на набережной южного городка Италии и пью свой капучино из чёрной фарфоровой чашки.

Жарко. На мне потёртые мокасины на босу ногу, шорты и майка.

У стены, в тени, лежит большой лохматый пёс. Шерсть колтунами висит на его облезлых боках. Бока тяжко вздымаются и опадают. Псу жарко.

Его Ангел Хранитель сидит рядом на корточках и, егозя крышками, обмахивает его, как веером. Потом пододвигает миску с водой под самый нос собаки. Морда собаки улыбается; похоже – ей снится что-то хорошее.

Солнце переползло так, что в тени остались только: моя рука с чашкой кофе и правая щека. Мой ангел опять переступает, не переставая шевелить губами. Он читает газету, лежащую передо мной на столе. Я снова в тени и с облегчением вздыхаю.

Напротив две девушки. Ангел в розовом и ангел в голубом. Приезжие. Феррагоста. Обе висят на телефонах.

Официант неловко ставит перед ними две креманки с джелатто. Оступается, и оставшиеся чашки с подноса падают на каменный пол и бьются. Скорее всего – он студент, нанятый на сезон. Ангелы смеются. Одного ангела зовут Анита, другого – Джулия. Анита слизывает фисташковое мороженное, Джулия – тирамису.

У Аниты язычок розовый, раздвоенный на конце. У Джулии – голубой. Он смешно сворачивается и разворачивается, как детская игрушка «Бычий язык». А может, мне всё кажется. Жарко.

У Аниты совсем крохотные крылышки, и с виду напоминают две розовые атласные подушечки с рюшками. У Джулии крылья огромные, чёрные, роскошные и когда она смеется, крылья разлетаются, и их большие маховые перья шелестят по терракотовой извёстке фасада у неё за спиной.

От неожиданности я проливаю свой кофе на шорты: «Вот, чёрт!»

Мой ангел наклоняется из-за спины и начинает оттирать шорты салфеткой. Сейчас он послюнявит её и начтёт оттирать мне щёки, потом высмаркивать нос… Как делала мать в детстве… Мне становится неловко. Я поднимаюсь.

– Salve, – машу я девушкам.

– Salve, – смеются они.

Прикрываясь газетой, выхожу на залитую солнцем набережную.

Мой Ангел заботливо плывёт надо мной с подсолнечной стороны.

Я раздражён – нет, ну ты и болван! Надо было подойти к девушкам! Ну и дурак!

Ангелы не кусаются!

Ангелы не кусаются

Понятно, что в Италии очень много ангелов. Несметно.

Они везде: внутри и на фронтонах храмов; на памятниках; улицах; в домах; в часовенках у дорог.

И ещё те, что стоят у нас за спиной, с рождения и до смерти, и оберегают нас; и ещё множество других… И ещё два, на большом розовом школьном рюкзаке Эмилии: сиреневый и лазоревый.

Поэтому ангелов в Италии больше, чем людей. Это точно.

Ангелы в Италии, как и люди, бывают: весёлые, грустные, печальные и раздражительные.

Цвета они имеют: от нежно-лазоревого до бледно лососёвого.

Но встречаются и абсолютно чёрные, алые, белые и даже зелёные ангелы.

И голубые. Но редко.

Моих Ангелов звали: Анита, Джульетта и Альбина… Они точно были ангелами. (А Альбина ещё и капризным…) По крайней мере, им нравилось, когда я их так называл.

Если бы я был Филумена, то моих ангелов могли бы звать: Джузеппе, Фердинандо и Микеле… Но я не Филумена. Поэтому я удивляюсь, когда говорят, что ангелы бесполые.

Конечно, не итальянцу могут прийти в голову вопросы: что такое ангелы, чем занимаются, зачем нужны, и как всё обустроено.

Отвечу: как и везде.

Ангелы устроены, как и люди. Но ещё умеют летать, живут вечно и они бесполые (не все, это точно). И надо помнить: ангелы бывают светлые и тёмные. Как и люди.

А обустроено всё просто.

Ты плывёшь себе в Бесконечном Мировом Океане, закинув руки за голову, и бултыхаешь ногами, погружённый, как корабль, по ватерлинию.

Сверху над тобой порхают, как лепестки цветущего миндаля, светлые ангелы.

Снизу, как холодные скользкие рыбины – тёмные.

И всем до тебя есть дело.

Поэтому одни люди бегают по поверхности воды, как водомерки, едва касаясь её пятками.

Другие, как поплавок: вверх – вниз.

Третьи: вон порхают среди ангелов мотыльком.

Четвёртых долбят мордами в тёмной бездне скользкие холодные демоны, как куры клювами просо.

Так всё это обустроено.

В Италии.

Как и везде.

Если все ангелы Италии разом взлетят, то всё пространство от Земли до Ближайшей звезды – Соломеи, будет словно в белых благоухающих лепестках цветущего миндаля.

Но это не произойдёт.

Во-первых: это опасно. Тогда все самолёты, что есть в воздухе, и все птицы, и все облака замрут в их пухе. И попадают нам на головы. Ужас.

Во-вторых: ангелам это ни к чему. Не надо делать из ангелов идиотов, которым нечем заняться. У ангелов и так куча дел. Без продыху. Кроме земных ещё и небесные. Но ангелы не устают. А с чего им уставать? Устают от безделья и тоски. А у ангелов этого не бывает.

Если все ангелы Италии разом раскинут свои белоснежные крылья, то покажется, что там наступила зима и всё вокруг утопает в пушистых сугробах. Совсем как в России.

Я снимаю мокасины, скидываю рюкзак и подхожу к эвкалипту. Высоченный, его нежная, гладкая пятнистая кожа пропитана солнцем. Тёплая. Я обхватываю его и лезу в Небо. (Только не надо смотреть вниз.)

Когда заканчивается последняя ветка, я отпускаю руки. Я лечу вниз. (Как в детстве зимой, вперёд спиной, с тёткиного сарая, в снег.) Я воплю от ужаса и счастья.

Я знаю, что упаду в большой мягкий сугроб.

И он оказывается неожиданно тёплым, как утиный пух.

Я смеюсь и зарываюсь в него лицом, как в перья утки.

Как в детстве, когда удавалось поймать селезня, пролезшего сквозь дырку в соседском заборе, в моей далекой южной станице.

Вечер

Вечер. Появляются тени. Всё больше и больше. Больше, чем предметов, которые могут их отбрасывать. Это тени висящих в воздухе «Сущностей». Видимо, к вечеру свет конденсируется на них, как роса на плоских листьях араукарии или цветах опунции. Они становятся видимыми. Возможно, это ангелы или ещё кто… Их очень много, бессчётно…

А может, просто рябит в глазах, уставших от слепящего солнца, за день.

СПБ — Москва, Сапсан, сентябрь 2012года

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>